Интервью Buro 24/7: Дарья Веледеева, Harper's Bazaar
"У меня впервые за пять лет появился ассистент"
Наталья Лучанинова, первый редактор светской хроники русского Vogue, от первого лица повествовавшая на глянцевых страницах о самых фантастических вечеринках мира, и журналист, сделавший первый русский вариант table talk, возвращается к любимому жанру. Начинает глянцевый шорт-лист Дарья Веледеева, нынешний главный редактор журнала Harper’s Bazaar.
Ты закончила школу в 14 лет. Тебя можно называть вундеркиндом?
Конечно, нет. Просто в школе я все время пыталась бороться с правилами — обязательной уборкой учениками классов и написаниями бессмысленных докладов. Плюс я очень рано начала работать, с двенадцати лет делала сюжеты для телевизионной программы "Там-там новости", которую создавали дети для детей. Естественно, школу я пропускала, и когда проблемы после девятого класса обострились, я решила уйти и сдать экзамены экстерном.
Выходит, в журналистике ты с самого детства?
Я всегда хотела быть журналистом, и, конечно, в этом виноват папа. До девяти лет я жила на Севере, и уже в конце восьмидесятых-начале девяностых, мой папа, военный журналист, успел побывать на Кубе и в Америке. Я смотрела на него и думала, вот она, работы мечты! И на первой работе я оказалась благодаря папе, он помогал организовывать съемки "Там-там новостей" на настоящем военном корабле, а я воспользовалась его служебным положением и попросилась на работу. Правда, ничего из этого не вышло, и я сразу поняла, что телевидение это совсем не мое. И еще, что я никогда в жизни больше не буду пользоваться семейным блатом. Когда я в пятнадцать случайным для себя образом поступила на журфак МГУ, то, конечно же, училась на газетном отделении.
На третьем курсе, будучи семнадцатилетним ребенком, я почему-то выбрала для прохождения практики журналы Vogue и Marie Claire, которые появились в стране совсем недавно. До сих пор не могу объяснить для себя выбор именно этих двух изданий в связке. В первом меня выслушали и позвонили два месяца спустя, когда я уже вовсю работала в Marie Claire. Там в меня очень поверила мой первый главный редактор Аня Баринова, и в Marie Claire я писала обо всем — здоровье, путешествиях, модных новостях. Хваталась за все, что "плохо лежало". Работала без выходных, допускала при этом кучу ляпов, но всегда честно в них признавалась. С тех пор я оценила, как важно давать людям возможность делать работу над ошибками. Увольнять и кричать бесполезно — все когда-то должны учиться.
Дисциплине и самоконтролю ты тоже училась или всегда такой была?
Вот уж нет, дисциплина и самоконтроль — это совсем не про меня. Например, я все время опаздываю, и ничего не могу с этим поделать. Может быть, это из детства? Родители никогда ни к чему меня не принуждали, не контролировали, всегда хотели, чтобы я развивалась сама.
А как же это страшное слово "дедлайн"? Как твоя привычка везде опаздывать с ним уживается?
У меня есть хорошая команда. К тому же, отличную школу мне дал журнал Grazia. Когда сдаешь номер в печать каждую неделю, ты учишься делать абсолютно все и очень быстро. Делать еженедельник на самом деле страшно, ты всегда боишься не сдать номер. Помню, как однажды на несколько дней улетела, а мне позвонил мой заместитель и говорит: "Кажется, мы на этой неделе не сдадимся". Тогда все получилось разрешить, но приблизительно с таким настроем аврала и вечного ужаса работают все редакторы еженедельников.
Перед тем, как прийти в Grazia, ты работала в Vogue старшим редактором отдела красоты, так ведь?
Да, проработала там год и неделю. Потом был журнал о здоровье Top Sante, следом Yoga Journal, и потом уже Grazia и Harper's Bazaar, и во всех этих изданиях я уже была главным редактором, начиная со своих гордых двадцати двух лет.
Ты как-то рассказывала о своем расписании. Ты сама его ведешь?
Да, но иногда это плохо заканчивается. Обещаю людям одно, а потом это "одно" накладывается на другое. Стараюсь все записывать, жаль только, что пишу всегда в разные места.
По-моему, ни один главный редактор русского глянца не летает так много, как ты.
Да, это правда, хотя я и не "летаю", а просто работаю за пределами офиса. Контролирую съемки, договариваюсь о совместных проектах, беру интервью. Спросите у любого из наших редакторов, и они ответят, сколько времени в среднем занимает мой ответ на рабочий вопрос — минут 20 максимум?
О том, чтобы выключить iPhone и Blackberry, не может быть и речи. График и правда частенько непростой, к примеру, двухнедельный отпуск выкроить не выходит никогда. Однажды предприняла попытку поехать на все зимние каникулы на Бали, но пятого января вернулась домой и на следующий день срочно вылетела в Нью-Йорк. Появилась возможность сделать съемку с Рене Зеллвегер. В среднем на одни показы уходит около трех месяцев — по месяцу прет-а-порте в четырех модных столицах каждый сезон, плюс кутюр и плюс круизы и капсульные коллекции. А с запуском Bazaar Art добавились все арт-ярмарки и биеннале. Но, как ни странно, я получаю от этого огромное удовольствие.
Почему это должно быть странно? Многие о такой жизни мечтают.
Когда попадаешь туда впервые, испытываешь бешеный восторг, а вот потом может возникнуть ощущение, что ты сел на карусель и катаешься по кругу. И плюс просто физически устаешь спать по 5 часов в день после феноменально насыщенного впечатлениями дня.
Похоже, ты начинаешь разрушать образ главного редактора глянцевого журнала, созданный фильмом "Дьявол носит Prada" — чуть ли не поминутное расписание, десятки сотрудников и ассистентов, организовывающих идеальную жизнь...
Честно говоря, у меня впервые за пять лет появился ассистент, который не считает ниже своего достоинства принести кофе. Правда, у меня с этим никогда не было проблем. Я счастливый обладатель обеих рук и ног, поэтому сама в состоянии сделать себе кофе и, если надо, принести его еще кому-то. Конечно, есть такие вещи, как билеты, бронь отелей, заявки — с этим я без помощника никогда бы не справилась. Но всегда важно помнить, что помощник, как и любой другой сотрудник, это человек, у которого есть своя жизнь за стенами редакции, и ее надо уважать.
Как ты выстраиваешь отношения с редакцией? Есть какой-то контроль над сотрудниками?
У нас нет жесткого контроля над тем, кто когда пришел и сколько сделал. Я не понимаю, зачем работать с людьми, которым ты не доверяешь? Но при этом мне бесполезно рассказывать, что кто-то не успел сделать съемку или что-то написать — я прекрасно знаю, сколько на это уходит времени. Когда твои коллеги понимают, что все, что делают они, может сделать и главный редактор, они воспринимают тебя совершенно по-другому, не только как человека, который всего-то и умеет, что раздавать поручения. Конечно, как главный редактор я могу позволить себе фразу "Это мое решение, и мы больше мы его не обсуждаем", но так бывает в одном случае из ста. Куда чаще я даю возможность всем высказать свою точку зрения, попытаться убедить остальных. Поэтому для меня так важно, чтобы редакция была очень разная. А когда вся команда носит одинаковые цветные ожерелья, трудно представить, чем эти люди могут удивить?
Хотя бы редколлегии раз в неделю проводите?
Нет! Я прошу собираться, даже если меня нет в Москве, но, кажется, никто этого не делает. На редколлегиях обычно обсуждают тему номера, а я от этого понятия вообще стараюсь уйти. Номера должны отличаться не по темам, а по настроению.
Как справляешься с наплывом желающих работать в Harper’s Bazaar?
Очень просто — люди уходят так же быстро, как и приходят. Надо уметь много работать, а это не у всех получается. Девочкам кажется, что вся тяжелая работа в глянцевом мире происходит сама по себе, а огромные пакеты с одеждой прилетают на съемки по воздуху. Но ведь все не так. Эти вещи надо сначала взять, привезти, потом утюжком в жару отпарить и еще заставить героиню, у которой, конечно же, свое видение прекрасного, это все надеть.
Ты замечаешь ошибки в своей работе?
Конечно, и замечаю, и признаюсь в них — это очень важно. Если человек уже не видит своих ошибок, ему стоит выйти на пенсию.
