Реставратор музыкальных инструментов, ювелир и обувщик — о ценности ручного труда

Конвейер бессилен перед индивидуальными заказами и нестандартными задачами. Их может исполнить только человек, вручную. Безусловно, это занимает больше времени, но результат — неповторим и, как говорят, «в нем чувствуется рука мастера». Чаще всего, над индивидуальными заказами трудятся в камерных мастерских небольшими командами. Всеобщее признание и известность — не их цель. Куда важнее — личное общение с клиентом и улучшение качества заказов. Чтобы поддержать таких мастеров, компания «The Balvenie» рассказывает их истории. Для нашего совместного проекта мы поддержали эту инициативу: встретились с тремя мастерами из Москвы и расспросили их о том, почему они никогда не откажутся от ручного труда.

Петр Алексеевич Нестеров, реставратор музыкальных инструментов мастерской «Прайд»:

Нашему мастерству учишься всю жизнь. Ведь у каждого инструмента свой неповторимый нрав, к которому нужно подстраиваться. Универсальных формул в реставраторском деле просто не существует.  

Петр Алексеевич Нестеров, реставратор музыкальных инструментов мастерской «Прайд

В основном, мы занимаемся реставрацией инструментов, которые были сделаны около 100 лет назад. В свое время их собирали вручную, без какой-либо техники. Поэтому все этапы реставрации, в том числе, настройку и полировку мы делаем вручную. Наша задача — сделать так, чтобы инструмент звучал как сто лет назад.

Чаще всего к нам привозят клавишные — рояли и пианино. Их реставрировать целесообразно: они дороже, чем гитары, которые можно запросто купить. К тому же, клавишные служат дольше: инструмент может прожить после реставрации еще век.

У старого инструмента реставрация может случаться раз в сто лет. А вот новые ремонтируют в первый раз уже через 2-3 года после покупки. Мне кажется, это говорит все об их качестве.

Сегодня инструменты делают на фабриках в сжатые сроки. Технологии изготовления стали другими: дерево высушивают в специальной камере за неделю. А раньше это происходило в естественных условиях, и этот процесс занимал не меньше 10 лет. Природу не обманешь, поэтому современные инструменты снова набирают влагу из воздуха за несколько дней, и быстрее нуждаются в реставрации. Да, неэлектрические инструменты постоянно капризничают. Поэтому я считаю их живым.

Мы стараемся ставить оригинальные детали на инструменты. Как правило, мы берем их из тех экземпляров, которые не поддаются реставрации. Каждый инструмент — особенный, как личность. У него все детали своего размера — струны, клавиши. Надо искать либо аутентичный вариант, либо вручную вытачивать недостающий элемент. Для этого мы снимаем мерки по образцу и делаем копию в том же материале, что и оригинал.

Сейчас люди стали чаще выбрасывать инструменты, когда они больше не нужны или когда что-то сломалось. Иной раз, чтобы вынести пианино из квартиры, его дробят на части и выносят на свалку. Я считаю, что это варварство. Если нет средств на реставрацию, инструмент можно сдать в мастерскую. Оно может стать «донором» деталей.

Пожалуй, нашему мастерству невозможно обучить в университете. Реставраторы передают свои знания друг другу. Так что после музыкальной школы следует идти к мастеру и годами наблюдать за его работой. Через это прошел и я. Мой учитель сказал мне, что я готов, когда я собрал с нуля три скрипки и баян. Конечно, ведь тогда я уже знал каждую деталь в корпусе!

К сожалению, молодые мастера приходят учиться редко. Потому что обучение длится долго — в среднем 5-6 лет, и на первых порах о больших результатах и заработках нечего думать. Многие останавливаются на полпути. А жаль: у меня секретов нет. Я готов делиться своими знаниями. Не хочу, чтобы они потерялись.

Наша мастерская работает уже больше 25 лет. Это много значит, таких “долгожителей” на рынке встречаются редко. За эти годы у нас сложилась хорошая репутация: к нам обращаются даже музеи со всей России, они нас рекомендуют своим коллегам.

У нас есть большое помещение, где есть все необходимые условия. В частности, отдельные комнаты для каждого этапа реставрации. В одной происходит покраска, в другой – настройка, в третьей – зачистка. А ведь чаще всего реставраторы работают в гаражах: все мастера сидят в одном помещении, и, как правило, они дилетанты. Нередко нам приходится заново реставрировать инструменты после таких самопальных мастерских.

Самое важное качество в нашей работе – это терпение. В механизме пианино – десятки тысяч деталей. Его должен разобрать и собрать обратно один и тот же мастер.

Еще одно важное качество — это добросовестность. Если взялся за реставрацию — доведи ее до конца. Одну ноту можно настраивать несколько дней. Хотя кроме тебя никто не услышит, что она не дотягивает.

Диана Джанелли, ювелир и основательница Dzhanelli Jewellery House

Истинное мастерство для меня — это общение с клиентами. Качественно сделать украшение вручную могут многие. Но не всем дано почувствовать, что хочет каждая женщина и чем она отличается от других.

Я получила классическое образование ювелира, поэтому все — от выплавки материалов до закрепления камней — я могу делать сама. В нашем деле обо всех техниках узнаешь из книг, а закрепляешь и адаптируешь эти знания в процессе работы над изделием.

В течение 5 лет после университета я работала на Московском Ювелирном Заводе главным художником в экспериментальном цеху. Я руководила мастерами и разрабатывала прототипы новых изделий. Затем мне захотелось иметь свое дело, чтобы никто не ограничивал меня в экспериментах.

Мы создаем 4 коллекции в год — две основные и две капсульные. Еще мы работаем по индивидуальным заказам: можем сделать что-то совершенно новое или по снятым меркам изготовить изделие из коллекции.

Мои украшения  — это волшебные палочки, которые помогают женщинам самовыразиться.  

Я стараюсь строить отношения с клиентами так, чтобы между нами было полное доверие. В процессе общения я понимаю, что подходит каждой женщине и стараюсь донести ей свою идею. Без доверия дело не пойдет.

Драгоценные камни и металлы для меня — живые. У них бешеная энергетика. Я бы сказала, что они обладают магическими силами. Серебро, например, с годами прибавляет в весе. А некоторые материалы упорно не поддаются обработке, если с клиентом не сложились доверительные отношения или если он настроен негативно.

 

Любой материал нужно подчинить себе. Он должен стать послушным в руках мастера. Трудно передать такое словах, потому что это тактильные ощущения: меня могут понять только те, кому хоть раз приходилось пилить лобзиком и обрабатывать металл или драгоценный камень.

В нашей мастерской каждый отвечает за определенный этап работы. Я общаюсь с клиентами, делаю эскизы на бумаге и создаю 3D модель изделия на компьютере. Затем мы выращиваем ее на аппарате в воске. Потом отливаем в металле, шлифуем и полируем изделие, наносим покрытие, к примеру, позолоту или родий, и закрепляем камень. Этот процесс длится от 3 дней до месяца.

Я не люблю работать с абстракциями. Я обращаюсь к очень понятным и конкретным формам. Иными словами, я повторяю в металле те предметы, которые существуют в природе. Например, в коллекции, которая посвящена СССР, есть фигурки неваляшек, крышек от сливок и молока. У клиентов просто загораются глаза, когда они надевают украшения из этой серии: они сразу вспоминают о детстве и чувствуют себя счастливыми. Именно на такой эффект я и рассчитывала, когда работала над этой коллекцией.

Мои украшения могут влиять на поведение владелицы. Например, изделия из моей последней коллекции. Это серия нательных украшений, которые можно носить под одеждой — портупеи и подвески. Часто о них никто не знает, кроме владелицы. А она приосанивается, ее голос становится более уверенным.

При создании коллекции я не интересуюсь трендами. Мною руководит творческий порыв. Я получаю импульс для творчества от общения с моими клиентами. В процессе я понимаю, чего им не хватает. То есть то, что они не могут отыскать у других марок.

Женщины — прекрасны. Они так очаровательно объясняют свои пожелания! Говорят что-то вроде: «Хочу нежное украшение, но в то же время задорное». А я обращаю их слова в материальные формы.

Часто приходится экспериментировать с материалами. Однажды мы делали коллекцию, где для декора изделий мы использовали хрусталь, из которого делали сервизы в СССР. С трудом нашла необходимое количество хрустальных предметов — это редкий антиквариат. Затем долго подбирала огранщика в команду, который бы справился с обработкой этого материала. Еще были эксперименты с титаном. Когда я решила сделать коллекцию из этого металла, я знала о его удивительных свойствах, к примеру, под воздействием тока полностью менять цвет. И ничего о том, как его обрабатывать. Можно сказать, что я боролась с этим материалом, а он все не поддавался. В процессе я научилась с ним работать и очень горжусь своими титановыми изделиями. Получилась такая живопись в металле.

Конечно, мне хотелось бы, чтобы тысячи женщин носили мои украшения и при этом чувствовали себя особенными. Но ради этого придется поступиться своими принципами: нужно будет разворачивать целые пиар-кампании, а значит, навязываться. К тому же, при массовом производстве невозможно уделять должное внимание каждой клиентке, а для меня важнее всего видеть их счастливыми, когда они получают свои заказы. Я не хочу этого потерять.

Я уверена, что ювелирные изделия как произведения искусства впитывают энергетику заказчика и создателя. Поэтому для некоторых они становятся талисманами: кому-то они приносят удачу, а кого-то берегут от ссор и скандалов. И когда клиенты рассказывают мне такие мистические истории про мои украшения, я понимаю, что все делаю правильно.

Автоматизированные технологии зачастую очень ненадежны, поэтому мы все стараемся делать руками. Например, закрепку драгоценных камней. В производстве это самый дорогостоящий процесс. Если делать его аппаратом, то это значительно удешевит изделие, но сама закрепка будет непрочной. Ручная куда качественнее.

Я считаю, что в Москве не существует конкуренции. У каждого своя ниша и свой клиент. Поэтому я не трачу свое время на исследование рынка. В свободную минуту лучше изучать новые техники производства.

Никита Злобин, основатель обувного ателье «Лефорт»:

Мы продаем не ручную работу, а удобство. Мы вынуждены использовать ручной труд, потому что не можем стандартизировать производственный процесс. Каждую пару мы создаем по индивидуальным меркам заказчика.

То, что я делаю руками, это ужасно, и я это отлично осознаю. Так что я руковожу производством: общаюсь с клиентами, забочусь о том, чтобы все материалы были в наличие, и моей команде было комфортно трудиться. Для меня важно, чтобы заказ исполнялся так, как этого хочет клиент. И даже лучше: стремимся превосходить ожидания. В частности, поэтому у нас свыше 80% повторных продаж.

Когда я работал юристом, я понял, насколько важны аксессуары для деловых людей. Они должны смотреться дорого, лаконично, неброско и отвечать персональным запросам владельца. К примеру, сумки для документов: кому-то необходим отдельный карман для каждого типа бумаг, а другим достаточно одного для всех сразу. В свое время мне не хватало этого персонального подхода. И когда я задумался о своем деле – после рождения дочери в 2013 году, я решил, что хочу создавать деловые аксессуары.

Тогда же я познакомился с нашим технологом – Анатолием Семеновичем. Он работал на детском ортопедическом производстве. Во время встречи он показал мне пару детских ботиночек из кожи, которые делал сам. Я был поражён их качеством: не видел ничего подобного никогда. Оказалось, что производство, на котором он трудится, закрывается. Так что он и его команда мастеров вскоре останутся без работы. По сути, это был готовый бизнес по пошиву обуви, который сам пришел ко мне в руки. Нужно было только отыскать клиентов и наладить процессы производства.

Свои знания я получил ото всех мастеров в процессе работы. Я глубоко погружен в тему и могу свободно объяснить любому преимущества и недостатки индивидуального пошива обуви.

Итальянцы постоянно пишут, что их обувь – hand-made. Но посудите сами: производить тысячи пар вручную — это смертоубийство и глупость. На самом деле, все процессы у них автоматизированы: сотрудники фабрик только немного корректирует работу машин. Ручной труд возможно использовать, когда объемы небольшие и когда в производстве активно участвует человек. В иных случаях внедрение машин целесообразно.

Мы не создаем коллекции, не продаем готовую обувь. Мы работаем только по индивидуальным заказам. Отпечаток пальца, сетчатка глаза, длина пальцев рук у разных людей различается, и строение уха также уникально, и со стопой, поверьте, тоже самое. Люди все очень похожи, но анатомические особенности даже и при одинаковом размере стопы, например, стандартном 42 будут очень сильно отличаться. У кого высокий подьем, у кого-то травма, у кого-то широкая стопа, у кого-то напротив очень узкая. Для нас каждая стопа особенная: идеальных, правильных или неправильных не существует.

Обувь, которая изготовлена по персональным меркам и персональной колодке, вне зависимости от высоты каблука, всегда будет комфортной. Все потому, что нагрузка, весь вес нашего тела, равномерно распределяется по всей плоскости стопы, не перегружая ее на отдельных участках. Наши клиенты не любят говорить о своих болезнях, травмах, проблемах. Мы это знаем, понимаем и относимся к этому очень внимательно и деликатно. Мы прорабатываем и предлагаем такие решения, которые обеспечивают и комфорт, и привлекательный внешний вид..

Мы не создаем коллекции и не продаем готовую обувь. Мы работаем только по индивидуальным заказам. Дело в том, что у всех уникальное строение стопы. При одинаковом размере обуви

Длина пальцев различается, да и стопы тоже: у кого-то плоскостопие, у другого — одна пятка соответствует 37 размеру, а другая — 38. У каждого свои параметры, и мы это учитываем.

Даже обувь на каблуке, которая отшита по персональным меркам, становится комфортной: стоишь на шпильках, будто на подушке. Все потому что стопа ложится по всей плоскости колодки: нога не проскальзывает вперед. Это и называется «положить ногу в лодку». С мужской обувью та же ситуация, только каблук чуть ниже.

В основном, мы закупаем материалы в России. Скажем, подкладки нам присылают из Кирова. Когда нам нужны необычные материалы — крокодил, питон, игуана, страус — мы заказываем их за рубежом. Как-то раз мы работали даже с кожей мурены. Ее кожа такая плотная, что даже филейным ножом при разделке не режется. Приходится снимать ее чулком.  

Обувь, которая сделана вручную, заметна издалека. У нее всегда есть какая-то необычная отделка. Например, фальш-стельки — это такая строчка, которая располагается чуть выше подошвы. Никакой функции — кроме декоративной — она не несет. В этих деталях и чувствуется рука мастера.

У обуви есть три параметра, с которыми можно играть, — это форма колодки, материал и цвет. Когда ты деликатно с ними работаешь, ты получаешь дорогую вещь. Переборщил — и все: получился колхозный вариант.

Обувь — очень интимная вещь. Наши клиенты не любят говорить о своих болезнях, травмах, проблемах. Мы это знаем, поэтому сразу же снимаем мерки и так выясняем, что у него со стопой. Если мы видим какие-то особенности, мы об этом говорим и учитываем их. Как правило, клиент о них знает, но делает вид, что ему до них нет дела. Мы придумываем такие решения, чтобы он забыл о них насовсем. Для нас каждая стопа особенная: идеальных, правильных или неправильных не существует.

Когда человек заказывает, он не понимает, как правило, как это будет выглядеть в итоге. Он говорит: «Хочу так», — и показывает нам на какую-то готовую выкройку. А у него, например, нога широкая. И ему это не очень подходит. Мы стараемся вывести эту форму, исходя из параметров его ноги, но не всегда выходит красиво. Мы работаем с тем, чтобы клиенты прислушивались к нам. Это сложно, потому что наши клиенты — это владельцы бизнеса, а это люди упертые, с характером. Только я могу им донести нашу точку зрения, так что продажами я занимаюсь сам.

Мы многократно обсуждаем все детали каждого заказа внутри команды. Иногда по ходу рождаются идеи для экспериментов. Тогда мы создаем несколько макетов: тот, который мы обсудили с клиентом, и тот, что мы придумали сами. Часто это заканчивается тем, что клиент берет обе пары.

Над одной парой обуви работает команда из 6 человек. Первым делом мы снимаем мерки и подбираем материал, который подходит под конкретную модель. Затем готовим по показателям колодку, выкраиваем ее, собираем верх и низ. Так мы получаем макет. Его можно примерить и понять, насколько ему комфортно в этой паре обуви. После — мы корректируем форму, колодку и готовим новый макет. Клиент мерит ее, и затем мы отшиваем оригинальную пару. Если человек приезжает на примерки вовремя, он забирает свой заказ уже через 30 дней.

Что я жду от своих мастеров? Высокий уровень мастерства, постоянное желание учиться, умение работать в команде и выносить критику от коллег.

В нашем деле если один человек ошибся, то все остальные будут вынуждены переделывать свою работу. У нас трудятся только опытные мастера, потому что задачи всегда очень тяжелые, мне нужно быть уверенным в том, что все справятся.