«Самым страшным для нас оказывается то, что хорошо знакомо»: Ольга Хейфиц — о любви к триллерам

«Страх — это эмоция, которую людям нравится переживать, если они чувствуют себя в безопасности»

Альфред Хичкок

Хоррор — жанр, который почти полностью если не изобрел, то сформировал Альфред Хичкок, — относится к категории чувственных, то есть эти фильмы чаще всего доставляют удовольствие, несмотря на то что содержание у них может быть довольно жестоким. Но почему мы так любим эротические триллеры? Классика Хичкока и его последователя Брайана Де Пальмы — это картины, в которых на первом плане закручивается детективная интрига и нарастает именно напряжение, а вовсе не ужас и отвращение. Триллер не вторгается на территорию сверхъестественного и всегда играет на поле фрейдизма. Психоанализ — лучший друг хорошего триллера. Особенно если это фильм о симбиозе сексуального и смертельного. По-настоящему сексуальное немного пугает, так же как и по-настоящему пугающее возбуждает. У секса всегда есть темная сторона.

В «Психо» и «Марни» Хичкока, «Бритве» Де Пальмы, «Синем бархате» Линча или «Роковом влечении» Лайна актеры отыгрывают в кадре архаические сексуальные чувства. Это не может не вызывать отклика возбуждения. Эротический триллер настраивает нас на древнее, почти библейское переживание: вожделение запретного и особенное осознание, порожденное этим вожделением. На что готов человек, которому сносит крышу от того, чего желать нельзя?

С другой стороны, нам бывает приятно испытать силу проекции, проассоциировать себя с настоящей роковой женщиной, губительной и желанной. Также мы обожаем эротические триллеры в какой-то степени из-за вуайеристского удовольствия. Мы любим подглядывать.

Вуайеризм — сексуальная девиация, определяемая навязчивым желанием подсматривать за людьми в интимные моменты их жизни: секс, раздевание, туалет, душ. Иногда это может быть проявлением детского любопытства, жажды познания мира, а иногда — частью игры. В определенной степени вуайеризм присущ всем, иначе не существовало бы искусства. Вуайеризм — неотъемлемая часть создания произведения. Это акт наблюдения, исследование, проникновение туда, куда тебя не звали. Кто такой режиссер, как не тот, кто подглядывает, а потом показывает? Кстати, согласно Фрейду, вуайеризм, как и любая мания, является бегством в маниакальную активность от депрессивного переживания собственной ничтожности.

В культовых триллерах огромное место отводится вещам. Режиссер создает фетиш из главной актрисы и всего, что ее окружает. В таких лентах максимально важны декорации и костюмы. Хичкок, к слову, называл это «досконально точным воспроизведением материальной среды». Например, в «Головокружении» героиня Ким Новак ездит на роскошном Jaguar Mk VIII 1957 года в оттенке папоротника. В таком цвете этот автомобиль не выпускался, так что машину специально выкрасили в него: Хичкок любил всю палитру зеленого, когда речь шла о вещах, ассоциирующихся с женщинами. Если идти дальше и обратиться к не менее культовому «Основному инстинкту», то станет понятно, что в эротических триллерах 90-х стиль героини также имел большое значение. Кэтрин Трамелл — идеальная хичкоковская блондинка. Красота, опасность, фетишизм. Кабриолеты, открытые ноги, нож для колки льда. Эллен Мирожник, художник по костюмам, работавшая над «Основным инстинктом» и «Роковым влечением» (здесь Майкл Дуглас играл в паре уже с другой блондинкой — Гленн Клоуз), часто выбирает для героинь белый. Это цвет невинности. В сцене допроса на Кэтрин белое платье и белое пальто; шелковый шарф Hermès, которым она привязывает к кровати героя Ника Каррана, тоже белый. Белый костюм в «Роковом влечении» носит и героиня Клоуз, соблазняющая героя Дугласа. Ее внешность, слегка отталкивающая и вместе с тем необъяснимо привлекательная, отлично демонстрирует, как воздействует на зрителя триллер.

Девиантные формы влечения, сексуальности и поведения, показанные в эротических триллерах, дают нам возможность провзаимодействовать с непризнанными, вытесненными или неодобряемыми частями себя, но в их «прибранном» виде.

В триллерах травма всегда выглядит привлекательно, поддерживается нарциссическим ореолом. Если мы сравним героинь голливудских эротических картин в исполнении Шэрон Стоун, Гленн Клоуз и Ким Бейсингер и их девиантность с героинями европейских психологических драм (например, с Эрикой из «Пианистки» в исполнении Изабель Юппер или с персонажем Шарлотты Генсбур из «Нимфоманки»), то увидим: первые в своем неестественном нарциссическом блеске всегда более привлекательны, чем драматические героини, вызывающие настоящие, а не фантазийные психотические проекции.

С точки зрения Фрейда, самым страшным для нас оказывается не то, с чем мы никогда не сталкивались, а то, что нам хорошо знакомо, нами забыто и вдруг начинает к нам возвращаться. Психоанализ сам оказывается тревожным и страшным, потому что направлен на возврат вытесненного, на узнавание забытого в себе, так что в какой-то степени психоаналитический сеанс может оказаться сродни хорошему триллеру.