Но вот с уже умершими или просто очень возрастными художниками все сложнее. Приходится подбирать ключики, чтобы подтвердить авторство. Скажем, если мне нужно проверить подлинность работы ныне живущего Эрика Булатова, скорее всего, я пойду к основателю pop/off/art Сергею Попову. А с произведениями недавно ушедшего Ильи Кабакова непросто. Никто не берется сейчас делать их экспертизу за своей подписью. У меня был рисунок Кабакова. И Валерий Силаев — главный эксперт по шестидесятникам — подтвердил, что это оригинал. Но официальную бумагу я могла получить только у вдовы художника Эмилии.

Самое обидное, что даже недорогие работы малоизвестных художников тоже могут скопировать. И тут остается загадкой, какой смысл подделывать тиражную графику шестидесятника, которая уйдет с аукциона за пять тысяч рублей. Ведь это труд! Чтобы получить линогравюру, нужно как минимум вырезать ту форму, с которой будет сделан отпечаток. И все это ради нескольких тысяч делать странно, в этом просто не прослеживается логика. Но факт остается фактом: очень полезно знать экспертов, которым можно показать произведение. Сколько бы вещь ни стоила, жизнь с подделкой — это очень сомнительное удовольствие.

Конечно, экспертиза стоит денег. От 15 тысяч рублей, иногда 30–50 тысяч, в некоторых случаях и больше. Поэтому нужно соотносить стоимость работы и ее проверки на подлинность. Объясню на примере своей галереи Postrigay Gallery. В ее коллекции есть много произведений шестидесятников. И Валерий Силаев каждое из них видел. То есть у меня как минимум есть подтверждение главного эксперта на словах, что это оригиналы. Но, если картина будет стоить около 100 тысяч, просто экономически невыгодно вкладываться в официальное оформление документа. Мне достаточно знания, что работа, которую я продаю, — стопроцентный подлинник. А клиент в таком случае может провести экспертизу за свой счет.

Если вы покупаете на аукционе дорогой живописный лот, например Зверева или Краснопевцева, бумаги на нее обязательно должны быть. Исключением может быть только покупка у людей, которым вы абсолютно доверяете. И то, рекомендую все же обратиться к галеристу или антиквару, чтобы они помогли с экспертизой.

Назову главные институции, которые занимаются подтверждением подлинности искусства. В Москве это Научно-исследовательская независимая экспертиза имени П. М. Третьякова (сокращенно — НИНЭ), Центр художественной экспертизы имени И. Е. Репина, Всероссийский художественный научно-реставрационный центр имени академика И. Э. Грабаря. А в Петербурге есть Научно-исследовательский независимый центр экспертиз им. А. Бенуа. Я сама предпочитаю обращаться к экспертам в НИНЭ.

Форматы экспертизы бывают разными. Тут как с осмотром у врача. Иногда ему уже по описанию симптомов и первому приему понятно, с чем он имеет дело. А бывает, что нужны анализы и исследования, чтобы сделать диагноз точнее.

Первый этап — это стилистический анализ произведения. У экспертов в голове огромная база данных. Они уже издалека видят характерный мазок, работу художника с линией. Они знают биографию автора и оценивают, мог он написать какую-нибудь деревушку в 1893 году или нет. Отдельный пласт — документальная экспертиза, проверка провенанса и архивных документов.

Если и этого недостаточно, в ход идет уже технико-технологическая экспертиза. Инструментов для этого очень много. Произведение могут изучать в инфракрасной и ультрафиолетовой области спектра. Могут просвечивать на рентгене. При таких исследованиях можно увидеть подготовительный рисунок под красочным слоем или даже более раннюю работу. Такие открытия бывают и с известными произведениями. Например, эксперты выяснили, что на картине «Дама с единорогом» Рафаэля изначально на руках девушки была изображена собака. А при изучении работы русского живописца Никанора Чернецова под слоем краски удалось подробно рассмотреть подготовительный рисунок.

А еще можно сделать графологическую экспертизу и проверить подпись на работе. Или исследовать частичку красочного слоя по составу, датировать ее с помощью техногенных изотопов стронция-90 и цезия-137. Так что при наличии необходимости и бюджета картину можно изучить по сантиметру.

Но в теме экспертизы есть даже не одна, а пара-тройка ложек дегтя. Во-первых, даже при наличии бумаги бывают нюансы. Я когда-то продавала один очень классный рисунок Врубеля с идеальным провенансом. Эту работу я на тот момент знала, почти как себя, она была в поле моего зрения уже лет 15–18. И на нее было экспертное заключение Елены Жуковой. Она была экспертом по графике как раз этого периода — и была совершенно неподкупной, ее экспертиза всегда максимально качественная.

Но покупатели этого рисунка решили показать фотографию работы одному галеристу, и он сказал: это подделка. Даже не посмотрев на нее вживую! И получилась дурацкая ситуация, когда произведение — стопроцентный оригинал, экспертиза хорошая, а тень на нее все равно брошена. И я всегда злюсь, когда происходит такая несправедливость. А к Жуковой уже было не сходить, к сожалению: она к тому времени умерла. В итоге обошлось, потому что покупатели мне доверяли, но в теории качественная работа могла остаться за бортом.

Один коллекционер рассказывал мне, что он купил на иностранном аукционе Репина позднего периода. Того времени, когда художник жил в Куоккале, тогда еще на финской территории. И к этому произведению прилагалась бумага музейного эксперта из Финляндии. А в России этому коллекционеру не подтвердили подлинность. В итоге он, имея фальшивку на руках, не смог оспорить аукцион, потому что эксперт умерла и уже никак нельзя было докопаться до истины.

А другой случай произошел со мной уже как с покупателем. Я приобрела на аукционе работу Александра Тышлера с экспертизой Силаева. А он потом посмотрел на этого Тышлера и на заключение и сказал, что подделаны и произведение, и документ. И с таким риском налететь на фальшивку при всех связях, опыте и насмотренности приходится мириться. Хотя это очень тяжело и неприятно.

И я уже не говорю о спорных работах. Когда годами эксперты выясняют, правда ли Леонардо да Винчи написал произведение, или пытаются разделить работы Рубенса и его учеников. Даже самая дорогая в истории картина — «Спаситель мира» да Винчи ($450,3 млн) — атрибутирована не со стопроцентной уверенностью.

Еще мы, откровенно говоря, на пороге серьезного кризиса кадров. Эксперт, чье слово имеет вес, — это человек с огромным опытом. Он нарабатывается десятилетиями! И сейчас на арт-рынке все знают очень конкретные имена, которые «отвечают» за экспертизу по определенным художникам и медиумам. С шестидесятниками — к Валерию Силаеву, с голландской живописью — к Вадиму Анатольевичу Садкову. Но за нынешнем поколением профи преемников пока не видно. Не могу назвать ни одного молодого эксперта, чья подпись развеяла бы сомнения в подлинности работы.

При всем при этом институт экспертизы — главный способ обезопасить себя от подделок. Пока по-прежнему с нами специалисты, которые отвечают за свою работу репутацией. Они никогда не сделают лишнего движения и не возьмут взятку, и их имя на документе многое значит. Но это не отменяет того, что в тонких слоях арт-рынка приходится разбираться, как опытной рыбке в огромном океане.