Модель для пересборки: зачем читать новый роман Пелевина «A Sinistra»? Отвечает Анна Попова

Спойлер: в «A Sinistra» смешались власть, элита и алхимия. Алхимики важнее всех, СМИ работают как грибы-паразиты, заражающие нервную систему общества, а элиты катаются на велотренажере под иконами и бодро ходят налево.

РОМАН ОСВЕЩАЕТ ТЕМУ БОГАТСТВА И ВЛАСТИ С НЕОЖИДАННОГО РАКУРСА

Разговоры о том, что добродетель важнее денег, в наше время стыдливо обходят стороной, считая уделом классиков. Мир шестизначных чисел и большой власти кажется заманчивым, ярким, сияющим, как золото. А Пелевин вдруг объявляет: все не так просто.

В его романе те самые власть имущие, мозг которых продолжает жить и после смерти тела, в силах позволить себе невероятное путешествие в мир магии, алхимии и темных сил. Но вот незадача: трое богачей отправились в трип, да так и не вернулись.

«Боги стараются сбить аскета с пути, посылая разного рода соблазны. Прекрасных дев — тем, кто попроще, духовные наслаждения — тем, кто изощреннее». (В. Пелевин, «A Sinistra»)

Расследовать исчезновения приходится Маркусу Зоргенфрею, для чего он идет по пути олигархов и превращается в итальянского чернокнижника XVI века. Чем сильнее становится Маркус, тем более мерзкой оказывается обстановка: вокруг похотливые священники и маги, не знающие, чем еще развлечь себя, от гомункула разит дерьмом, и даже золото оказывается не таким уж блестящим и притягательным. Условия сделки с дьяволом усложняются, а результат очевидно того не стоит.

«Во Франциска Ассизского нельзя играть. Им можно только быть. Это разница между переодеванием и преображением». (В. Пелевин, «A Sinistra»)

ПО СТИЛЮ КНИГА ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ПРЕДЫДУЩИХ

Роман написан чище и яснее прежнего, без пошлости и мутных сексуальных фантазий. Язык легкий, сюжет захватывает, прочитать можно залпом. «A Sinistra», скорее всего, станет мейнстримом и откроет Пелевина новой аудитории. Правда, возникает вопрос: когда литература становится настолько удобной для восприятия, не превращается ли она в ту самую пилюлю, делая удобными уже читателей? Пелевин пишет не для нас, а про нас. А это, как говорится, две большие разницы. Но, судя по тиражам, все идет по плану.

«Марко, принявший облик Ромуальдо, объясняется в любви Эскалу, принявшему облик Юлии, — и оба чернокнижника думают, что срывают цвет чужою юности. Какая ирония, однако. Совершенно в духе нашего изолгавшегося века». (В. Пелевин, «A Sinistra»)

Учтите, это все еще сложный автор, в романе полно терминов и философских пассажей. Но текст ложится в голову, ирония работает, символы встроены в структуру, а не сваливаются хаотичным потоком. Читать придется вдумчиво, и, скорее всего, все это сделают с удовольствием, хотя бы для того, чтобы убедиться, что еще умеют распознавать симуляции.

«И не ищи сволочей, бро. Ты сам и есть первая». (В. Пелевин, «A Sinistra»)

ЧТЕНИЕ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В УВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ КВЕСТ

Указано, что знакомство с предыдущими частями «Transhumanism Inc.» для чтения книги необязательно. В предисловии же автор прямо сообщает: любая попытка обнаружить параллели является «рептильной проекцией антинародного ума и подсознательным вредительством».

«Булыжник может разбить вазу, но это не значит, что он совершеннее». (В. Пелевин, «A Sinistra»)

Но это все призыв не думать о белой верблюдице: велик соблазн отправиться на поиск пасхалок и скрытых цитат, в зависимости от глубины знакомства с творчеством автора и мировой литературой. При желании читателя найдутся и мифы, и даже отсылки к малоизвестному рассказу «Жизнь и приключения сарая номер XII».

«Попасть под власть своих желаний — огромная привилегия… Большинство живет и умирает под властью чужих. И даже этого не знает». (В. Пелевин, «A Sinistra»)

Эта книга словно собирает целую библиотеку отсылок. Здесь есть алхимия Зюскинда. Есть свой ад, только еще более изощренный, чем у Данте. Есть и интонации «Писем Баламута» Льюиса. Но если у Зюскинда алхимия — это искусство запаха, ад Данте — структура наказания, то у Пелевина, и алхимия, и ад — это инструменты власти, а души героев — лабораторные кролики. Сплошная деконструкция и пересборка мифов.

ПЕЛЕВИН ПО-ПРЕЖНЕМУ СМЕШНО ШУТИТ

Иногда добродушно, но чаще — на грани, например описывая секс-робота, которую герой ласково называет «бездушенькой»; рассуждая о том, что Тоскана так называется от слова «тоска», или придумывая религию, в основе которой — велосипед с иконами впереди и сзади.

«Богатство? Чем больше твое стадо овец, тем быстрее ты седеешь от воя волков». (В. Пелевин, «A Sinistra»)

При этом автор мастерски притворяется, что смеется вместе с нами. Но если вдуматься, то можно поймать себя на мысли: смеется он не над системой, а над нами — читателями, которые продолжают верить, что смех и ирония могут быть оружием.

Впрочем, как замечает Маркус, «лучший способ общения с сильными нашего мира — дать им повод позубоскалить», ведь, посмеявшись, они добреют. Правда, только на время.

В РОМАНЕ ФИГУРИРУЕТ НЕЙРОСЕТЬ

Роль искусственного интеллекта в нашей жизни — тема болезненная. Оказалось, что он не просто помогает найти нужную информацию, но также способен перевоплотиться в психолога, друга и идеального партнера, полностью подменив и заменив собой реальность. Этим пользуются организаторы трипов, создавая — точнее, воссоздавая — Верону такой, какой она существует в нашем воображении.

«Чего в ней хорошего, в юности? Да, состарившись, мы завидуем молодым, но это ведь не счастье юности. Это лишь одна из бед старости». (В. Пелевин, «A Sinistra»)

Главный герой получает в руки гримуар, который выдвигает странные, почти детские задания: обмани хороших, обмани плохих, соблазни девственницу. Смешно? А ведь именно так и работает идеология — тебя проверяют на готовность играть по чужим правилам.

И когда герой листает книгу, мы вроде бы понимаем, что это не роман, а симуляция, но до конца в этом не уверены. Этот текст подобен ловушке. Он, как и нейросети, не отражает реальность, а создает ее. Реальность за секунду оборачивается подделкой, явь — мороком, лик — маской, скрывающей уродливое лицо, женщина — куклой, мужчина — женщиной.

«Бог, Источник, Архитектор Симуляции (как его ни назови) похож на кота Бегемота — он будет весело отвечать со своей люстры целой обоймой из браунинга на каждый выстрел человеческого разума, и я не берусь судить, познаваем ли мир, но мы все точно передохнем задолго до того, как у него кончатся патроны». (В. Пелевин, «A Sinistra»)

Впечатляет, особенно если вспомнить, что мы до сих пор не знаем, кто такой Пелевин: мужчина в черных очках, который когда-то даже давал интервью, а сейчас сидит на своей вилле в Таиланде, или целая «литературная фабрика». Вопрос остается открытым. Но все больше кажется, что он не писатель, а инструмент. Инструмент, который управляет нашими страхами, надеждами и остатками веры.

Проект «Пелевин» давно живет по законам современного искусства. Как Бэнкси, остается анонимным, превращая отсутствие публичного лица в перформанс и часть художественной стратегии. Жизнь писателя и его публичный образ — симулякр, игра, которую он ведет с читателем. А читатель в нее с удовольствием играет. Как размышляет герой, тинктура превращает в золото самого алхимика. Не делает ли книга то же с автором?