«Много Маржелы и щепотка Гальяно»: из чего состоит дебют Гленна Мартенса в Maison Margiela

Еще в программном интервью для Vogue Business Мартенс четко обозначил, что планирует вернуть вверенному ему дому все те ноу-хау Мартина Маржелы, которые бессовестно присвоили себе другие бренды и дизайнеры. Начать решил с пластика — одного из любимых неконвенциональных материалов бельгийского гения деконструкции, воспетого в осенне-зимней коллекции 1998 года. В каком-то смысле это еще и аллегория начала, исходной точки. Прозрачная материя — буквально ничто, пустота, из которой шаг за шагом вырисовываются туманные контуры будущего. И, судя по следующим выходам, это будущее вполне себе прекрасно. Пусть и не без оттенка тревожности.

Буквально связующим звеном всей коллекции стали маски, закрывающие лица всех моделей. И снова оммаж Маржеле: к этому приему он часто прибегал, чтобы сконцентрировать все внимание на одежде, сделав модель как бы «чистым холстом». «Целостность образа — то, с чего все начинается. Одежда должна говорить сама за себя. Поэтому Маржела часто надевал на моделей маски», — отмечает Мартенс в первом интервью на новой должности. Впрочем, концептуально и технически маски его авторства скорее отсылают к артизанальным коллекциям, созданным для дома Матье Блази — ныне креативным директором Chanel. Когда тот руководил культурным направлением Maison Margiela, маски стали едва ли не главным выразительным средством в коллекциях. Гленн подхватил эту эстафету — и представил новые вариации на тему из кристаллов, кожи, невесомого шифона, чего-то похожего на папье-маше и даже цельного куска меди, повторяющего форму металлической плакетки, венчающей пробку от шампанского. Вангую: их мы увидим в десятках глянцевых съемок в предстоящем сезоне.

«Мне всегда хотелось подвергать сомнению норму, показывать, что то, что принято считать несовершенным, тоже может быть прекрасным», — цитирует Маржелу в письмах, отправленных гостям перед показом, CEO Maison Margiela Гаэтано Шуто. Конвенциональная красота основателя дома действительно мало интересовала: он искал вдохновение в непривычном, а подчас и откровенно уродливом. Во многом вынужденно. На первых порах, не располагая финансами на покупку дорогих тканей, Мартин перешивал винтажные вещи, найденные в секонд-хендах и на блошиных рынках, — вечерние платья 1940-х, кожаные перчатки и другие самые неожиданные находки. Так он стал пионером апсайклинга — причем задолго до того, как это слово вошло в модный лексикон, а сама практика стала правилом хорошего тона среди дизайнеров, радеющих за окружающую среду. Мартенс решил цитировать великого предшественника «близко к тексту» — и показал юбку, будто составленную из поношенных кожаных курток, вещи, напоминающие папье-маше из винтажных обоев с некогда яркими, но уже поблекшими принтами, и пэчворк-пальто, которое выглядит нарочито винтажным, будто уже прожило целую жизнь до этого шоу.

Невероятно тугие, напоминающие о лебединой песне Джона Гальяно — наделавшей много шума коллекции Maison Margiela Artisanal 2024. Вероятно, так Гленн решил отдать дань и ему, чьи работы также стали неотъемлемой частью истории бренда. К концу шоу они буквально забрали все внимание на себя, став силуэтообразующими: между ними и взглядами зрителей были лишь тонкие слои невесомого шифона, окутывающего тела моделей, подобных ожившим статуям в готических соборах. Тем самым Мартенс показал, что планирует устроить во вверенном ему доме не революцию, но эволюцию — взять все лучшее, что было сделано до него, и пропустить это через свою оптику. С большим уважением и безусловным трепетом, что особенно редко и ценно в нашу эпоху победившей пост-иронии. Открытым пока остается лишь вопрос, чем он сам дополнит уже сложившийся нарратив. Но об этом мы узнаем в следующих сериях.