«Большая глина» понятна издалека: Анастасия Постригай — о том, как время расставляет все по местам

Наш современник Джефф Кунс менее раним и в принципе живет, купаясь в лучах то любви, то ненависти. В 2016 году он предложил подарить Парижу скульптуру в память о жертвах терактов ноября 2015 года. В ответ многие местые обвинили Кунса в попытке сделать себе рекламу на трагедии. «Ценишь ты его работу или нет, Джефф Кунс — бизнесмен, и мы быстро поняли, что в качестве подарка он предложил Парижу себя самого», — писала тогда критик Изабель Паскье. Но на фоне жарких споров «Букету тюльпанов» все же нашли место рядом с Елисейскими Полями.

Джефф Кунс, «Букет тюльпанов», 2016

Даже достопримечательности с открыток часто проходили через мясорубку критики. «Гигантский неуклюжий скелет», «трагичный уличный фонарь», «фабричная труба» — такие комплименты Эйфелевой башне отвешивали писатели Ги де Мопассан и Леон Блуа. «Протестуем изо всех сил, со всем нашим негодованием во имя французского вкуса», — говорилось в письме за подписью цвета французской интеллигенции. Проект изначально был временным: башня обещала простоять 20 лет, но и этот срок для критиков казался невыносимым. В итоге Гюстав Эйфель добился того, чтобы его детище осталось навсегда. Но, конечно, Мопассана и Александра Дюма — сына мы бы разочаровали страшно. Эйфелева башня теперь на всех сувенирах и в каждом фильме о Париже, а еще у нее бешеная посещаемость: 6,3 миллиона только в 2024 году.

Статую Свободы открыли в 1886 году как символ Штатов, но и ей ведь в свое время досталось. Помимо того что многим она не нравилась с визуальной точки зрения, добавлялись еще финансовые и политические нюансы. Одни ругались, что Франция статую дарит, но без пьедестала, на который еще нужно собрать деньги. Другие говорили, что она неуместна, потому что женщины не имели права голоса — мол, о какой свободе с женским лицом может идти речь? Но время как обычно всех рассудило, и скульптура Фредерика Огюста Бартольди сумела стать символом целой страны.

Конечно, хеппи-энды случаются не всегда. Стальная композиция «Опрокинутая дуга» Ричарда Серры (1981) простояла в Нью-Йорке восемь лет, и в итоге ее демонтировали в 1989 году. Как раз из-за обрушившейся критики. Люди жаловались, что площадь Фоли  невозможно пересечь по прямой и что произведение привлекает граффитистов и бродяг. Говорили даже о террористической угрозе. Кто бы мог подумать, что такой шквал негодования может вызвать, скажем прямо, стальной забор с концепцией. В итоге недовольные все же победили — «Опрокинутая дуга» осталась только на фотографиях.

Впрочем, некоторые художники намеренно играют с нежными чувствами горожан. Так, Аниш Капур в 2015 году проводил в Версале летнюю выставку инсталляций, и главный скандал разгорелся вокруг «Грязного угла». Посреди аккуратного сада выставили огромную ржавую воронку в окружении бесформенных глыб камней. Все выглядело возмутительно, а скульптор взял и добавил дров в огонь — сравнил собственное произведение с интимной частью тела королевы, захватывающей власть. Внимание прессы, набеги вандалов — в общем, медийность экспозиции обеспечели. Шалость удалась.

Аниш Капур, «Грязный угол», 2015

Источник: Fabrice Seixas © Anish Kapoor 2015

Я веду совсем не к тому, что «Большая глина № 4» — непонятый шедевр или провокация. Цимес в том, что все необычное всегда вызывает отторжение. По-настоящему интересное начинается позже — когда пыль от споров оседает и произведение либо встает на свое место, либо уходит в историю или даже забывается.

«Большая глина № 4» оказалась понятной именно издалека. Изначально кочевая, она побывала в Нью-Йорке и Флоренции, — и Москва обещала быть для нее лишь временным пристанищем. Но за четыре года мы в два прыжка перешли от ненависти к принятию. А заодно на своем опыте осознали, каково было когда-то французской интеллигенции смотреть на Эйфелеву башню. И я уверена: для города «Глина» останется важным и ярким событием. Ждем нового символа эпохи, готовим попкорн для споров. А пока скажу, что буду скучать!